Aida
Слова, сказанные в разговоре с Чеширом, стали первой строчкой для этого стихотворения, состоящего из трёх частей.
Получилось затянуто, но надеюсь, вам понравится.
1 ЧАСТЬ.
Обо всём, что я чувствую - тебе говорю в стихах:
Овладеет ли мною радость иль дикий страх,
Или будет взрываться страсть посредь белой ночи,
Запечатывать имя на рваных моих устах.
И кусать за запястья, водить языком по шее
Я не знаю, что здесь больнее, а что - страшнее:
Когда грусть касается бледных солёных щёк,
А ты хмуро проходишь вниз по ночной аллее.
Когда горечь коснётся сердца, разбудит злость.
И ты снова рвёшь в клочья то, что едва срослось,
И спускаешься вниз, к левой моей груди,
С сожалением вспоминая о том, чего не сбылось.
Замираешь и чувствуешь бешеный сердца стук.
Ты давно разучился знать, кто здесь - враг, кто - друг.
Языком затронув вершины моих сосков,
Ты всё держишь в руках ключи от Подвала Мук.
Ты не можешь доверить себя ни одним мирам,
Ты спускаешься вниз и целуешь горящий шрам,
Твои руки царапают судорожно бока.
Горделивый, ты бросил гнить свой великий храм.
Ты спускаешься вниз, закрывши опять глаза,
Как закрыл своё сердце много веков назад.
И язык живота касается очень робко,
И от туч, наконец, очищаются небеса.
2 ЧАСТЬ.
Обо всём, что я чувствую - тебе говорю в стихах.
Этот шёпот взорвётся криком в других мирах -
Тополиным пухом окажутся облака...
Тишина говорлива на кончике языка.
В нём всегда собирается чистый лесной нектар:
Полноту его вкуса познает лишь тот, кто стар,
Кого с детства поили кровью и молоком.
До пупка ты дотронешься ласково языком.
И пьянила тебя совсем не моя краса,
Не огонь в волосах - на что мне моя коса?
Ты сожмёшь кулаки и посмотришь в глаза, уставший.
И однажды отпустишь всех, раз тебя предавших.
А потом разгуляется ярый, тягучий хмель,
Что напомнит тебе ушедший уже апрель.
Тот апрель, в котором ты стёр себе в кровь все ноги,
Обивал в бесконечном поиске все пороги
И теперь твои руки тянутся к бёдрам, вниз.
Умудряешься вызвать ещё сам себя на бис,
А потом снова прячешься в зале "Разбор Полётов"
И стираешь из памяти книгу о перелётах,
О рисовании, танцах, Земле и пыли,
Солнечных лучиках, косах, а груды гнили
Кутаешь в лаву, кичась своим же планом.
Мальчик испуганно прячется за вулканом.
Мальчик уже не кричит, не бежит стучаться,
Тихо вздыхает, уже устав бояться.
Ты идёшь вниз. Сердце уколет спица.
Ты возвращаешься к детским моим ключицам.
И утыкаясь в плечо, ты хватаешь пальцы -
Надо же так нечаянно потеряться!
Много дорог спустя ты преграду сносишь.
Еле живого мальчика ты выносишь.
Он же тебе улыбается, чуть дрожа, -
Ты выдыхаешь там, где моя душа
Вдруг встрепенётся, боясь, что ты в лаву канешь.
В свои глаза ты, наконец, заглянешь.
И, спустя столько исканий, дорог и бед,
Ты на свои вопросы найдёшь ответ.
3 ЧАСТЬ.
Обо всём, что я чувствую - тебе говорю в стихах.
Ночь всегда оставляет, как правило, в дураках.
Если я успокоюсь, то только в твоих руках.
Даже там, где течение времени зло и зыбко.
Потому что они дарят нежность, не зная зла,
Так бессовестно - детски ты смотришь на мир с угла,
При котором пройдёт сквозь ладони ночная мгла.
При котором любой расклад приведёт к улыбке.
При котором свой дивный свет пронесёшь сквозь мили,
Я давно задаюсь вопросом: где так творили,
Где лепили тебя, со взглядом лесной богини
И улыбкой несмышлёной совсем девчонки. -
Вот что взгляд говорил твой, и что повторяли пальцы,
Мне не трудно, совсем не трудно тебя касаться,
Босиком по лестнице с неба с тобой спускаться
И, качая в своих руках, тебе петь тихонько.
И в оранжевом свете луны у костра плясать,
Пролетая сквозь все моря, через все леса,
Растекаясь в пространстве, из тени тебя спасать,
Возрождаясь из пепла юрким живым лисёнком.
Растекаться по свету, зная, что мы сильны,
Что ступая по этой земле, мы лететь вольны,
Оставаясь бесценной частью большой струны,
На которой один мальчишка играет звонко
И которая в нас играет с времён начала,
Направляя наш первый шаг с твоего причала,
Смело водит за руку, чтоб правильней зазвучала,
Чтобы смог ты ответить теплом на её тепло.
И тогда ты посмотришь мудро и изумлённо
И тебе ответят, конечно, по всем законам.
Ставший частью меня и моё же познавший лоно,
Ты вкушаешь моё нутро и целуешь в лоб.
Получилось затянуто, но надеюсь, вам понравится.
1 ЧАСТЬ.
Обо всём, что я чувствую - тебе говорю в стихах:
Овладеет ли мною радость иль дикий страх,
Или будет взрываться страсть посредь белой ночи,
Запечатывать имя на рваных моих устах.
И кусать за запястья, водить языком по шее
Я не знаю, что здесь больнее, а что - страшнее:
Когда грусть касается бледных солёных щёк,
А ты хмуро проходишь вниз по ночной аллее.
Когда горечь коснётся сердца, разбудит злость.
И ты снова рвёшь в клочья то, что едва срослось,
И спускаешься вниз, к левой моей груди,
С сожалением вспоминая о том, чего не сбылось.
Замираешь и чувствуешь бешеный сердца стук.
Ты давно разучился знать, кто здесь - враг, кто - друг.
Языком затронув вершины моих сосков,
Ты всё держишь в руках ключи от Подвала Мук.
Ты не можешь доверить себя ни одним мирам,
Ты спускаешься вниз и целуешь горящий шрам,
Твои руки царапают судорожно бока.
Горделивый, ты бросил гнить свой великий храм.
Ты спускаешься вниз, закрывши опять глаза,
Как закрыл своё сердце много веков назад.
И язык живота касается очень робко,
И от туч, наконец, очищаются небеса.
2 ЧАСТЬ.
Обо всём, что я чувствую - тебе говорю в стихах.
Этот шёпот взорвётся криком в других мирах -
Тополиным пухом окажутся облака...
Тишина говорлива на кончике языка.
В нём всегда собирается чистый лесной нектар:
Полноту его вкуса познает лишь тот, кто стар,
Кого с детства поили кровью и молоком.
До пупка ты дотронешься ласково языком.
И пьянила тебя совсем не моя краса,
Не огонь в волосах - на что мне моя коса?
Ты сожмёшь кулаки и посмотришь в глаза, уставший.
И однажды отпустишь всех, раз тебя предавших.
А потом разгуляется ярый, тягучий хмель,
Что напомнит тебе ушедший уже апрель.
Тот апрель, в котором ты стёр себе в кровь все ноги,
Обивал в бесконечном поиске все пороги
И теперь твои руки тянутся к бёдрам, вниз.
Умудряешься вызвать ещё сам себя на бис,
А потом снова прячешься в зале "Разбор Полётов"
И стираешь из памяти книгу о перелётах,
О рисовании, танцах, Земле и пыли,
Солнечных лучиках, косах, а груды гнили
Кутаешь в лаву, кичась своим же планом.
Мальчик испуганно прячется за вулканом.
Мальчик уже не кричит, не бежит стучаться,
Тихо вздыхает, уже устав бояться.
Ты идёшь вниз. Сердце уколет спица.
Ты возвращаешься к детским моим ключицам.
И утыкаясь в плечо, ты хватаешь пальцы -
Надо же так нечаянно потеряться!
Много дорог спустя ты преграду сносишь.
Еле живого мальчика ты выносишь.
Он же тебе улыбается, чуть дрожа, -
Ты выдыхаешь там, где моя душа
Вдруг встрепенётся, боясь, что ты в лаву канешь.
В свои глаза ты, наконец, заглянешь.
И, спустя столько исканий, дорог и бед,
Ты на свои вопросы найдёшь ответ.
3 ЧАСТЬ.
Обо всём, что я чувствую - тебе говорю в стихах.
Ночь всегда оставляет, как правило, в дураках.
Если я успокоюсь, то только в твоих руках.
Даже там, где течение времени зло и зыбко.
Потому что они дарят нежность, не зная зла,
Так бессовестно - детски ты смотришь на мир с угла,
При котором пройдёт сквозь ладони ночная мгла.
При котором любой расклад приведёт к улыбке.
При котором свой дивный свет пронесёшь сквозь мили,
Я давно задаюсь вопросом: где так творили,
Где лепили тебя, со взглядом лесной богини
И улыбкой несмышлёной совсем девчонки. -
Вот что взгляд говорил твой, и что повторяли пальцы,
Мне не трудно, совсем не трудно тебя касаться,
Босиком по лестнице с неба с тобой спускаться
И, качая в своих руках, тебе петь тихонько.
И в оранжевом свете луны у костра плясать,
Пролетая сквозь все моря, через все леса,
Растекаясь в пространстве, из тени тебя спасать,
Возрождаясь из пепла юрким живым лисёнком.
Растекаться по свету, зная, что мы сильны,
Что ступая по этой земле, мы лететь вольны,
Оставаясь бесценной частью большой струны,
На которой один мальчишка играет звонко
И которая в нас играет с времён начала,
Направляя наш первый шаг с твоего причала,
Смело водит за руку, чтоб правильней зазвучала,
Чтобы смог ты ответить теплом на её тепло.
И тогда ты посмотришь мудро и изумлённо
И тебе ответят, конечно, по всем законам.
Ставший частью меня и моё же познавший лоно,
Ты вкушаешь моё нутро и целуешь в лоб.